ВСЯ В ЗАБОТАХ.

 Месяцы, проведённые дома в ожидании нового заграничного паспорта, я не теряла даром.

Всё свободное время занималась  огородом: копала, обрезала деревья, опрыскивала их. С грустью смотрела на заваливающиеся подпорные стенки – сюда нужны свободные мужские руки. Выложить бы эти стены на растворе, чтобы было на века. И здесь нужны силы, время и деньги. Ещё одна цель, чтобы ехать в Италию.

В один из весенних дней навестила на Алуштинском рынке мою бывшую работодательницу Варвару Ильиничну, у которой я работала реализатором кондитерских изделий.  Её дело, за прошедшие годы шло на убыль. Она не бросала торговлю только потому, что нужно было чем-то жить.

- Вера! А вот женщинам моих лет, пятидесяти пяти, можно ли найти работу в Италии? – задала она интересующий её  вопрос.

-  А у Вас как раз годы, подходящие для той работы, что требуется в Италии. В этом отношении Вы безопасны для обоих государств. В Италии Вы не пойдете стоять на дороге проституткой. Для Украины Вы тоже не потерянный гражданин, у Вас здесь остаётся семья, на которую Вы будете стараться работать, и к которой Вы будете стремиться вернуться.  

Я рассказала Варваре Ильиничне схему выезда на заработки, дала мои телефоны и обещала встретить её в Италии.

 

НОВОЕ БЕСПОКОЙСТВО.

Занялась оформлением приватизационных документов на жильё. Нашу трёхкомнатную квартиру сразу оформила на  семейство Татьяны. Одну комнату из трёх – закрепила за Артёмом.

Отсоветовала зятю Валере продавать его комнату в общежитии и помогла ему деньгами в её приватизации.

Вместе со сватами занялись поиском и покупкой квартиры для Саши. Нашли трёхкомнатную, но в другом конце села. Сын со сватами поменялся местами и в итоге, Саша заехал в двухкомнатную квартиру сватов, они – в трёхкомнатную, купленную. Нам с Петром, в дар от сватов, досталась их однокомнатная квартира.

Сообщаю по телефону о состоявшейся сделке Петру:

- Папочка! Мы с тобой имеем отдельную, от наших взрослых детей, однокомнатную квартиру! Там, правда, зимой холодно. Нужно, будет утеплять полы и северную стену. Да и ремонт неплохо бы провести. Может мне нанять кого?

- Обижаешь, мамочка! – слышу в ответ, - а я на что? Я, ведь, здесь такую практику приобрёл! Приеду, всё сам сделаю.

Я захлёбываюсь от радости и гордости за моего Левшу и перевожу разговор на другую, как мне кажется, нейтральную тему:

- У нас такая погода стоит хорошая. На второе мая с Татьяной, Валерой и Катей в коляске ходили к морю. Если бы я взяла с собой купальник, то и в море полезла бы! Так было жарко! А ты эти выходные, как провёл?

- А у нас тоже погода хорошая. Мы, в это воскресенье, ездили на озеро Ди Гарда, - сообщает муж.

- А с кем ты ездил? -  интересуюсь я, рассчитывая услышать список друзей-мужиков.

- Были Юля с Валерой, Юлина подруга Надя со своим кавалером румыном и ещё…- в этом месте Петр немного запнулся – Аня.

Муж продолжал рассказывать о поездке, а я пыталась вспомнить кто такая Аня, перед именем которой он так запнулся.

Лет двадцать назад, как-то я так же запиналась  перед одним именем. Тогда мне казалось, что этот, новый, такой интересный, не то, что мой. Но, когда, пообщавшись, сравнила  с моим, то оказалось, что интересным он только казался, а внутри, в душе,  всё оказалось хуже. И мой, сам того не зная, выиграл в этом сравнении.

Теперь эта Аня. Неужели эта, та блондинка в годах, которую я несколько раз видела в парке с Юлей? У них, между собой, сложился такой специфический словесный дуэт, в который я не вписывалась никаким боком. Когда они начинали разговаривать, с подколками и крепкими словечками, я не знала как себя вести  и чувствовала себя при них лишней.  Им было бы всё равно, сидела бы я рядом, или перешла на другую лавочку.

 

 

 БЕСЧУВСТВЕННОЕ  ТЕЛО

 

Занялась своими зубами, записалась к стоматологу.

- Ой! И мне нужно зубы лечить, - вспомнила моя мама о своих проблемах.

Решили  на следующее утро в девять часов вместе поехать в Алушту  в поликлинику.

В две минуты десятого следующего утра  я стояла у двери квартиры мамы и безуспешно её дёргала. Дверь была заперта. Я испугалась:

«Куда делась мама?  Вчера после огорода мы с нею расстались  в центре, у магазинов. Может, она не дошла до дома? Может, с нею по дороге, что-то случилось?»

Соседи по галерее сказали, что вчера вечером её не видели. Это привело меня в панику.

Звоню зятю и сообщаю о моих страхах.

К чести Валеры можно сказать, что на мой зов он отреагировал быстро. Прибежал с ключом от квартиры мамы, и попытался открыть им дверь. Она не поддалась. Теперь испугались мы оба.

С помощью ножа, зять вынимает стекло из оконной рамы и забирается в коридор. Открывает дверь мне и мы, вместе, идём со страхом в комнату. Там  ничего особенного, везде порядок.

«Фу!!!» - гора с плеч, но где же мама?

- Может она, всё-таки,   поехала покупать фазенду? – вспоминает Валера идею-фикс моей мамы, которая нас всех очень тревожит,  и заглядывает в секретер проверить документы по садоводству. – Нет. Документы на месте, значит,  в  село Мраморное она не поехала.

 - Но тогда где она?

Тревога остаётся. Сажусь на телефон и звоню в приёмный покой больницы Алушты.

«Вдруг её бесчувственное тело, привезли туда, и она не в состоянии нам позвонить. А из документов у неё вчера в сумке был только пучок зелёного лука».

Из приёмного покоя мне отвечают, что вчера бесчувственных тел в больницу не привозили.

Это уже лучше. Тут и Валера, проверив в замочной скважине ключ, сказал, что крутил его не в ту сторону. Переволновались оба!

Ладно. Мама где-то дома, но где?

Мне уже нужно ехать. Вечером разберусь.

Приезжаю в Алушту, спешной рысью бегу по городу в поликлинику и тут мне навстречу, по улице, вразвалочку идет Бесчувственное Тело и ест мороженное.

- Мама! А мы тебя заискались! Где ты была? Мы же с тобой договаривались вместе поехать к стоматологу! – набросилась я на неё.

- А я тебя ждала. Ровно в девять вышла из дома, тебя не было. Я подумала, что у тебя планы изменились, и поехала сама – спокойно ответила она, облизывая мороженное.

- А что, телефона у тебя нет? Нельзя было позвонить мне? Я то и опоздала всего на две минуты!

Какая строгая у меня мама!

 

МАСЛЕНИЦА.

Подошла эта  неделя. Каждый день родственники зовут в гости на обед. Невестки приглашают на ужин свекровей, а зятья – накрывают стол для тещ, тещи и свекрови приглашают покушать  всех родных и близких.

Бесконечные застолья для меня не прошли даром: на боках и животе выросло по горбу. Я превратилась в трёхгорбую верблюдицу. Надо скорее отправляться к швабре с тряпкой.

Из Симферопольского турагентства мне сообщают, что выезд нашей группы по странам  Европы назначен на первые числа июня.

 

ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК.

Артём заканчивает школу. В конце мая для него прозвучит последний звонок. А,  за месяц до этого, у нас с Артёмом состоялся интересный разговор.

- Мама! А, что,  меня заберут в интернат? –  с детской наивностью спросил как-то сын.

- Это почему, вдруг? – удивилась я.

- У Харитоновых, мама тоже в Италии, а папа не справляется с детьми. В школе ему предложили сдать их  всех в интернат.

- Я не знаю, что там, у Харитоновых случилось, но, во-первых, мы живы. Нас с папой об этом не спрашивали. Во-вторых ты, я надеюсь, присмотрен, живешь с Таней и Валерой. Они к тебе относятся хорошо. На твоё содержание мы постоянно высылаем деньги.  Кроме того, у тебя есть старший брат Саша, и бабушка, тоже близкий родственник. Так что, до круглого сиротства тебе далеко, успокойся.

На празднике последнего звонка было почти всё село. Выпускники  школы были одеты нарядно. Мальчики в строгих костюмах с галстуками, а девочки…! Это заслуживает отдельных восторгов! Они все были в школьных формах  с фартуками, с бантами на голове и в туфлях на каблучке. Форма  и бант на голове – уважение школьных традиций, а каблучок – всё-таки они уже взрослые!

Школьные формы давно бы уже нужно давать на прокат.

На последнем звонке были, также, выпускники  детского сада. Те, которые первого сентября придут в эту школу в первый класс.

После торжественной части, выпускники школы парами станцевала «Школьный вальс»! Это было так трогательно, красиво и неожиданно, что я рыдала от восторга. И, как потом заметила, была не одинока. Больше всего не ожидала умения танцевать от нашего Артёма.

Право дать последний звонок досталось самой маленькой выпускнице детского сада, которую взял на свои плечи самый крепкий выпускник школы.

Потом, выпускники ушли  в свой класс на последний урок, через беседку цветов, образованную другими школьниками. В классе - поздравления от учителей и родителей, фото на память, торжественное напутствие к государственным экзаменам.

На выпускной вечер я уже не успевала. Перед отъездом в Италию  попросила  Артёмовых ближайших родственников, Таню и Сашу, прийти на его выпускной вечер и быть нашему «сиротке» за родителей.

 

В ДОРОГУ.

В первых числах июня, через Киев, на комфортабельном автобусе, уезжаю в туристическую поездку по странам Европы. Пограничные контроли государственных границ проходим с содроганием сердца: выглядим ли мы на обеспеченных туристок, не станут ли к нам придираться? Наверное, каждая в душе читала свою молитву: «Только бы всё прошло хорошо! Только бы я проехала! Святые, какие есть на свете, помогите!»

Все контроли пройдены успешно. Вздох облегчения проносится по салону. Мы  едем  по территории Австрии. Три дня, вынужденно сидим в  горах австрийских Альп в неплохой гостинице. Турфирме нужно сохранить лицо.

 Моё материальное  положение уже на много лучше, чем тех, кто едет в поездку  в первый раз. Эти назанимали денег, проценты им «прожигают» душу и мозг.  У меня долгов уже нет, и  мы даже всей семьёй «полезли» вверх из нищеты. Решаю, что эти три дня отдыха я заработала. С односельчанкой Любовью Барабашовой, которая тоже ехала второй раз в Италию,  все эти дни спокойно гуляем по окрестным, ухоженным лесам. Зимой сюда народ приезжает кататься на лыжах, а летом здесь пусто.

Трёхдневный карантин подошёл к финишу. Нас перевозят через границу с Австрией в Италию и довозят до городка Местре. Здесь турпоездка по странам Европы заканчивается. Поездом добираюсь до Брешьи, где меня встречает Пётр. Его небритый подбородок удивляет:

- А, что это ты, папочка, такой заросший? – спрашиваю, после приветствия.

- А я, мамочка, дал слово не бриться до приезда жены, - радостно  объясняет он свою лень.

«Ну, ты – «Фидель Кастро», несчастный,  - с досадой думаю я. Мне было бы приятнее знать, что мой приезд ожидали, и к нему готовились».

Среди общих расспросов о делах, работе, быте, у него проскальзывает фраза:

- А наша  компания, сегодня, поехала на озеро.

Меня это обижает:

- Ну и ехал бы с ними!

- Да, ладно тебе! Это я так сказал.

Всего лишь четыре месяца не виделись, а уже успели немного отвыкнуть друг от друга. И интересы появились разные. Я вся в огороде, квартире, детях и внуках, я он – мыслями с компанией  на озере.

Представляю, каково женщинам, что не видят своих мужей годами. 

На квартире у  Назира  состав жильцов изменился. Наша знакомая, Юля, поменяла спутника жизни. На месте её мужа Валеры появился сердечный друг Сережа. Они вдвоём отвоевали себе укромный угол и отгородили его занавеской. Из угла «военными действиями» подвинули постоянного его жильца - Андрея, любителя современной музыки и её знатока.  Кроме того, Андрей всеми силами учил английский, а не итальянский, почему-то. Андрей, обидевшись на такую агрессию, ушёл от Назира на другую квартиру.  

В ближайший выходной  в парке на лавочке встречаю Юлю в компании знакомой блондинки, догадываюсь, что это и есть та Аня. Мы обе делаем вид, что ничего особенного не произошло.

Сидящая, с другого бока, соседка по лавочке Надежда из Львова предлагает мне номер телефона, где можно спросить работу по уходу за больной. Созваниваюсь и договариваюсь, не глядя на то, что придётся опять уезжать от Петра и жить день и ночь в доме с больным человеком. Не мне выбирать - деньги потрачены, нужно зарабатывать новые.

 

ЛЮБЯЩИЙ СЫН.

К  своей парализованной маме сорокалетний сын ищет  новую сиделку. Предыдущая, почему-то сбежала, отработав больше года.

Меня привозят в дом. Знакомят с больной, её сестрой, что живёт этажом ниже. Объясняют распорядок дня, кулинарные пристрастия женщины. Рассказывают, какие  таблетки  и в какое время я должна давать.

Работы по дому и с больной не много. Первые дни я скучаю от безделья и  продумываю, какие книги нужно привезти с выходного.

Но к концу первой недели моей подопечной становится плохо и я, согласно полученным от сына указаниям, звоню ему и сообщаю об этом. Сын срочно приезжает и вызывает врача. По прибытии доктора, после осмотра больной, они закрываются в комнате и с полчаса разговаривают.

По окончании разговора доктор опять осматривает больную, считает пульс, прослушивает сердце, разглядывает белки глаз и делает укол.

- К шести вечера ей станет лучше, - на прощание говорит врач и уходит.

К шести вечера больной становится  «очень  хорошо». Всё разом перестаёт болеть. Она умирает.

Последние минуты жизни незнакомой мне женщины я провела у кровати умирающей, сопереживая вместе с её сыном.  Конечно же, она мучилась, то теряла сознание, и её глаза закатывались куда-то в потолок, то приходила в себя.

Сын плакал и звал маму. Я, помня горький опыт у Виттории, плакала за компанию с ним. Этому сопереживанию сын остался доволен. Когда всё закончилось, он  поблагодарил меня за то, что в трудный для него момент я была рядом.

Через три дня состоялись похороны, где сын умершей отличался излишней весёлостью, чуть ли не прыгал от радости. Уж слишком откровенно «переживал».

Мне было дано задание убрать квартиру, и на это отводилась неделя.

- А зачем так много?- удивилась я. -  Предыдущая сиделка не  была бездельницей. Квартира не запущенная.

- А ты не торопись. Убирай спокойно, - посоветовал мне наследник маминой квартиры.

Вечером, после похорон любящий сын решил переночевать в доме, чтобы быть поближе к маминой душе.

Уходя на ночь в свою спальню я, против обыкновения, закрыла дверь на ключ. Не то, чтобы я боялась духа умершей женщины, скорее не доверяла духу живого мужчины.

Так оно и получилось. Ближе к полуночи Живой Дух вышел на охоту и дернул ручку моей двери.

«Дверь закрыта! Ты сделал всё что мог! Твоя совесть чиста. А теперь, ложись спать», - мысленно напутствовала я Духа.

На следующее утро  наследник сказал:

- Квартира, говоришь, чистая? Вот тебе зарплата за месяц. Сегодня к вечеру я тебя вывезу, куда скажешь.

 

МОЯ АНИТА.

К началу августа наша Олечка засобиралась домой.

У меня не шла на лад новая работа и я, с удовольствием, вернулась к моей Аните. Она тоже была рада моему возвращению. В это время, после очередного приступа, она находилась в больнице.  Лечение шло хорошо. Её буквально поставили на ноги. В комплекс лечения входила, так же, реабилитационная гимнастика.  Я, будучи большим энтузиастом физической культуры, всё время напоминала Аните о пользе движения. Весь месяц, что она находилась на лечении, я её таскала по этажам больницы. Начинали с маленьких целей – дойти до туалета  палаты и обратно. Потом нам стали нипочём и длинные коридоры.  

Я постоянно напоминала Аните слова лечащего врача:

- Ходить! Ходить! Ходить!

Когда мы смогли в первый раз выйти в коридор больницы, она меня попросила:

- Ты только не говори моим детям, что я снова хожу, когда сегодня вечером  пойдёшь домой. Я хочу им сделать сюрприз. Завтра  они придут меня навестить.

Детей у Аниты трое. Да, это был действительно для них сюрприз. Они не надеялись забрать маму из больницы живой. Болезнь Паркинсона  - тяжёлая болезнь.

В первых числах сентября мы были уже дома. Начались мои  однообразные будни, с той только большой и хорошей разницей, что с Анитой мне было, в основном, неплохо. Всё в жизни не бывает идеально. Конечно же, мне не нравилось раздельное проживание с мужем, но нам нужно подготовить материальную  базу, для того, что бы снять квартиру и жить вместе. Поэтому жертвы неизбежны. Аните, хотелось быть, по-прежнему, хозяйкой в своём доме. Но  силы уже были не те. Нам обеим приходилось привыкать друг к другу, что, впрочем, у нас неплохо получилось.

Ещё одно крупное и долгожданное событие случилось 9 сентября  2002 года: начало действовать постановление о легализации иностранцев, работающих по-черному. Событие, о которое так долго ждали иностранцы, свершилось!

Все, заинтересованные в получении документов, иностранные работники, начали вести переговоры на этот предмет со своими работодателями.

Я тоже побеспокоилась о моей легализации и спросила об этом Анитиных детей. Они обещали подумать. Эта процедура у них затянулась на два месяца.

Как-то утром  в субботу, когда дома все, они  пришли, дружной родственной толпой, ко мне на переговоры.

Результаты переговоров гласили:

«Зарплата моя, теперь, будет не семьсот двадцать евро, а шестьсот десять. Месячный доход умножили на двенадцать и разделили на четырнадцать, с учётом тринадцатой зарплаты и отпускных, как требует закон.

Мою часть налогов я плачу сама.

На таких условиях с меня взяли слово проработать год, независимо от того, когда произойдёт легализация».

Я «проглотила» уменьшение зарплаты и округление частного от деления в их пользу. Моя выгода была большей – я получала документы и возможность жить своей жизнью.

Год я для себя определила с начала августа, когда вернулась к Аните.

Итак десятого ноября мои документы были отправлены почтой в Рим. Гора с плеч! Теперь нужно ждать.

На обычных воскресных встречах со знакомыми вопрос о документах был первым, о чём мы говорили. Даже наши бабульки отодвинулись на второй план.

 

ПЛЮСЫ И МИНУСЫ.

Декабрь. Холодно. Очередной наш выходной и единственный на неделе день встречи в этот раз мы решили провести в Брешьи. Полдня побродим на бусиках среди своих, а пообедать пойдём квартиру к Назиру, где живёт Петр. Там, к этому времени все проснутся, поедят и после обеда уйдут прогуляться. А мы, нагулявшись, придём туда и побудем наедине.

От вокзала поворачиваем в нужное нам направление и  вливаемся в ручеёк, идущих туда женщин. Почти каждая вторая тащит огромную сумку, я то и две. На родину отправляется всё, что ещё может послужить.  Мы все идём на новое место парковки наших бусиков. Раньше они стояли около городского парка. Но в 2000 году их было несколько и людей к ним приходило немного. Они, тогда, никому не мешали. Со временем народу и бусиков прибавилось. В субботу и воскресенье в парке негде было яблоку упасть, не то, что итальянцу собачку выгулять. Для наших встреч власти отвели другое место: пустынную улицу между стеной автопарка и железной дорогой.

Ручеёк, с приближением к бусам, превращался в живую людскую реку. В него вливались потоки с других улиц. Так же усиливалось встречное движение. Те, кто успел пораньше сдать сумку с добром, теперь возвращался обратно.

По дороге я рассказываю мужу последние новости  из дома. У меня времени на работе побольше и я часто звоню домой. Вдруг из встречного потока слышим голос, обращённый к нам:

- Привет, молодожёны!

Оглядываемся. Симпатичная весёлая женщина, примерно моего возраста, помахала нам рукой из  встречного ручейка. Где-то я это лицо уже видела.

На узком тротуаре, с двумя потоками в двух направлениях сложно остановиться для разговора и мы, поприветствовав друг друга, расходимся. Да и она торопится. Наверное, что-то получила из дома.

Женщины из Западной Украины даже письма передают и получают бусиками. Часто приходится видеть такую картину: получают письмо, открывают, читают, плачут. Смотрят фотографии своих домашних и показывают всем рядом стоящим. Там муж с детьми, а может уже и с внуками. Все улыбающиеся лица с надеждой и терпением ждут своих мам и бабушек обратно домой.

Как в годы войны: «Жди меня, и я вернусь...!»

Но бывают и слёзы огорчения, от фотографий, где муж на руках держит новорождённого ребёнка, не от другой женщины.  Здесь, увы, не дождались обратно работницу.

Приветливая соотечественница исчезла в толпе, я повернулась к мужу:

- Это кто? Колись!

- Это Надя. Ты должна её помнить, мы как-то обедали в парке в одной компании.  Юля нас познакомила, - «раскололся» муж.

«Да, наверное это та Надежда из Львова, что дала мне тот телефон к мамуле любящего сына. Ну и что? Всё узнала? Что теперь будешь делать с этими знаниями? Будешь расспрашивать и дальше, куда они пошли после обеда, или на этом остановишься? Превратишься в змею, и будешь шипеть до конца этого воскресенья? Та весёлая Надюшка, не зная того, сразу выиграет. Так, займусь анализом ситуации. Она не повисла у него на руке, с предложением пообедать на четвёртой лавочке от газетного киоска, это уже плюс. Кроме того, поприветствовала нас обоих и на бегу заметила наши довольные лица. Ладно, живи пока что, Пётр Васильевич».

Я возвращаюсь мыслями к нему. Он, находящийся в счастливом неведении о свершившемся над ним только что, судом, закончил свой интересный рассказ, и спрашивает моё мнение:

-  Представляешь?

Но я представить не успела, потому что не слушала его. Переспрашиваю. Оказывается, он рассказывал о работе. Реконструировали дом, бетонировали балку, и прораб дал чертёж с такой крупной арматурой, на вот такой небольшой пролет.

Я вникла, представила, удивилась и спросила:

- А зачем так много?

- И я тоже так же  спросил, - обрадовался мой собеседник тому, что разговор потёк в нужном русле и с взаимным интересом. – А он ответил, что больше не меньше, не поломается.

- Кстати, о твоём хозяине! Ты спросил его о долге по зарплате? - перевожу разговор на больную тему.

- Ну, мать, началось! – возмутился муж. – Нет, не спросил!

Не началось, а продолжается. Продолжается наша  жизнь здесь, со знакомыми украинскими мотивами.

 

САХАР ДЛЯ СОБАК.

Воскресенье подходило к концу. До отправления поезда, который должен вернуть меня на моё место работы «badante» (сиделки) ещё час. Мы с  мужем зашли в Макдоналдс на вокзале, взяли по кофе и сели за столик.

- Ты знаешь? – обратился ко мне Пётр с известием, - у итальянцев, даже, есть сахар для собак.

- Да, ну!?  Почему  ты так решил?  - удивилась я.

- А вот смотри «Zucchero di canna» - показал он мне один из пакетиков с сахаром, что стояли на столе в коробочке на выбор.

На первый, неграмотный,  взгляд иностранца это действительно было похоже на правду, собака по-итальянски «cane».  Но, к счастью, я на прошлой неделе учила одно стихотворение из детской книги, где уточки плавали в пруду около камышовой тростинки «canna». 

- Нет, папочка! Это не собачий сахар, а тростниковый. Это слово я уже выучила. У меня ведь  свободного времени на работе больше, чем у тебя.

С тех пор с выбором сахара в барах у нас нет проблем. К чашечке кофе мы всегда берём тот, что для собак.